Сегодня отправлены заказчику 12 вторых драфтов сериала, впереди - день передышки и с этим, самым заказчиком встреча.
Реальность, меж тем, отвалилась как засохшая корка со шрама - где-то там жара, Путин-Медведев и другие волшебные вещи. И, говорят, это все называют летом.
А у нас, как точно сказал наш редактор "одни приключения нашего героя".
Чтобы компенсировать сенсорную депривацию и невозможность отойти от компьютера больше чем на три часа, либо смотрю сериал (старый мой добрый дружочек sci), либо читаю. Делать и то, и то - времени нет, хотя, конечно, очень хочется.
Редко, если честно, когда так бывает, чтение затмевает добротный отдых с сериалом - все-таки это терапевтично ужасно, наркотик. Но тут добралась я до дневников Сильвии Плат, привезенных из Америки еще зимой, и сериал померк.
Собственно, если раньше мне казалось что самый захватывающий жанр - это биография, то теперь, второй раз в жизни убеждаюсь, что дневники - круче. Ну есть еще воспоминания, однако здесь все сложнее. (Из стопроцентно качественных воспоминаний навскидку припоминается только Олеша "Ни дня без строчки" - это вдохновенное творение)
Так вот впервые меня поразили дневники Георгия Эфрона - одновременно самое депрессивное и проникновенное чтение, какое только можно себе представить.
И вот теперь Сильвия. Мне было страшно любопытно, что же у этой девушки за изнанка мозга. И изнанка оказалась страстной и наивной и очень показательной. Ее неврастения и несчастье и борьба с собой страница за страницей такие искренние и такие неловкие, что вызывают страшное сочувствие. Кроме того, на ее примере видна поразительная обреченность попыток, хоть и честных, хоть и многократных, "описать систему имманентно", вытянуть себя за волосы из болота, ПОБЕДИТЬ себя.
Поразительное сходство с эфроновскими дневниками в том, что они очень напоминают заклинания - одни и те же болевые точки уговариваются-заговариваются десятки, нет сотни раз.
Одни и те же ошибки повторяются снова и снова.
У Плат основное поле борьбы с собой связано с желанием признания и славы, с завистью к коллегам -писателям и пониманием того, что это - не путь. Что творчество должно быть само себе радостью. В эту борьбу закачано такое количество эмоций, все это прожито с таким накалом, и - тем не менее - битва проигрывается снова и снова. Ожидание ответов из журналов превращается в манию, в депрессию, в повод для апатии. Потом - самоуговоры, "я знаю-что-
это-неправильно-я- буду-стараться" и...снова и снова надежда, зависть, раскаянье, невозможность писать без поддержки мира.
Там еще много всего - и соперничество с мужем, и думы о том, где она - женщина - где она - писатель, где она - жена. Все то, что с тех пор уже порядком отрефлексировано, благодаря таким вот думальщицам и страдалицам. И отношения с мамой - любовь-ненависть. В общем - не дневники, а источник вечной благодати, таблетка, эффективно приглушающая собственные неврозы. Это как смотреться в зеркало с десятикратным увеличением и знать - что по-правде-то собственные прыщики - намного меньше.
И еще, конечно, бесконечно странно, что именно такой тип человека - хватающийся за жизнь, за эмоции, за опыты, весь - такой вовлеченный, и кончают собой. Казалось бы - все должно быть наоборот. Для самоубийства должно быть отстранение, вялость. Но, видимо, сила отчаяния пропорциональная силе животной страсти к себе и к жизни. Да в общем и рассуждать об этом как-то неэтично.
Напоследок, маленькая цитата: "29 сентября 1958 года.
Если бы я только могла вырезать из мозга это вечное теневое стремление к состязательности, убрать свое эго и, наконец, забыть о себе, перестать ОСОЗНАВАТЬ себя. Тогда бы я превратилась в инструмент, чистый инструмент для письма, для внешнего мира. Ведь мой интерес к другим людям часто проистекает не из чистого к ним любопытства, а из желания сравнивать их с собой, но ведь это неправильно.
Итак, в идеале, я должна забыть про внешний мир, связанный с деньгами, успехом, публикациями, отказами. И вслушиваться только в сердце. И в то же время, я боюсь впасть в нарциссизм. Я боюсь, что все равно я буду хотящей, хотящей тех самых вещей, которые у уговариваю себя отринуть"
В общем, куда ни кинь, всюду клин. Но как же наивно и трогательно в своем детском упорстве, в слезных самоуговорах. Вряд ли Плат знала, что ее дневники, которые велись как антидот против тяжести жизни, едва ли не лучше всей ее прозы, написанной "для жизни".
Реальность, меж тем, отвалилась как засохшая корка со шрама - где-то там жара, Путин-Медведев и другие волшебные вещи. И, говорят, это все называют летом.
А у нас, как точно сказал наш редактор "одни приключения нашего героя".
Чтобы компенсировать сенсорную депривацию и невозможность отойти от компьютера больше чем на три часа, либо смотрю сериал (старый мой добрый дружочек sci), либо читаю. Делать и то, и то - времени нет, хотя, конечно, очень хочется.
Редко, если честно, когда так бывает, чтение затмевает добротный отдых с сериалом - все-таки это терапевтично ужасно, наркотик. Но тут добралась я до дневников Сильвии Плат, привезенных из Америки еще зимой, и сериал померк.
Собственно, если раньше мне казалось что самый захватывающий жанр - это биография, то теперь, второй раз в жизни убеждаюсь, что дневники - круче. Ну есть еще воспоминания, однако здесь все сложнее. (Из стопроцентно качественных воспоминаний навскидку припоминается только Олеша "Ни дня без строчки" - это вдохновенное творение)
Так вот впервые меня поразили дневники Георгия Эфрона - одновременно самое депрессивное и проникновенное чтение, какое только можно себе представить.
И вот теперь Сильвия. Мне было страшно любопытно, что же у этой девушки за изнанка мозга. И изнанка оказалась страстной и наивной и очень показательной. Ее неврастения и несчастье и борьба с собой страница за страницей такие искренние и такие неловкие, что вызывают страшное сочувствие. Кроме того, на ее примере видна поразительная обреченность попыток, хоть и честных, хоть и многократных, "описать систему имманентно", вытянуть себя за волосы из болота, ПОБЕДИТЬ себя.
Поразительное сходство с эфроновскими дневниками в том, что они очень напоминают заклинания - одни и те же болевые точки уговариваются-заговариваются десятки, нет сотни раз.
Одни и те же ошибки повторяются снова и снова.
У Плат основное поле борьбы с собой связано с желанием признания и славы, с завистью к коллегам -писателям и пониманием того, что это - не путь. Что творчество должно быть само себе радостью. В эту борьбу закачано такое количество эмоций, все это прожито с таким накалом, и - тем не менее - битва проигрывается снова и снова. Ожидание ответов из журналов превращается в манию, в депрессию, в повод для апатии. Потом - самоуговоры, "я знаю-что-
это-неправильно-я- буду-стараться" и...снова и снова надежда, зависть, раскаянье, невозможность писать без поддержки мира.
Там еще много всего - и соперничество с мужем, и думы о том, где она - женщина - где она - писатель, где она - жена. Все то, что с тех пор уже порядком отрефлексировано, благодаря таким вот думальщицам и страдалицам. И отношения с мамой - любовь-ненависть. В общем - не дневники, а источник вечной благодати, таблетка, эффективно приглушающая собственные неврозы. Это как смотреться в зеркало с десятикратным увеличением и знать - что по-правде-то собственные прыщики - намного меньше.
И еще, конечно, бесконечно странно, что именно такой тип человека - хватающийся за жизнь, за эмоции, за опыты, весь - такой вовлеченный, и кончают собой. Казалось бы - все должно быть наоборот. Для самоубийства должно быть отстранение, вялость. Но, видимо, сила отчаяния пропорциональная силе животной страсти к себе и к жизни. Да в общем и рассуждать об этом как-то неэтично.
Напоследок, маленькая цитата: "29 сентября 1958 года.
Если бы я только могла вырезать из мозга это вечное теневое стремление к состязательности, убрать свое эго и, наконец, забыть о себе, перестать ОСОЗНАВАТЬ себя. Тогда бы я превратилась в инструмент, чистый инструмент для письма, для внешнего мира. Ведь мой интерес к другим людям часто проистекает не из чистого к ним любопытства, а из желания сравнивать их с собой, но ведь это неправильно.
Итак, в идеале, я должна забыть про внешний мир, связанный с деньгами, успехом, публикациями, отказами. И вслушиваться только в сердце. И в то же время, я боюсь впасть в нарциссизм. Я боюсь, что все равно я буду хотящей, хотящей тех самых вещей, которые у уговариваю себя отринуть"
В общем, куда ни кинь, всюду клин. Но как же наивно и трогательно в своем детском упорстве, в слезных самоуговорах. Вряд ли Плат знала, что ее дневники, которые велись как антидот против тяжести жизни, едва ли не лучше всей ее прозы, написанной "для жизни".
Комментариев нет:
Отправить комментарий